О профессии и немного о себе (продолжение).
IV. От Хрущёва до Перестройки.

 Стали появляться книги новых западных авторов. Русский перевод «Борьбы с безумием» Поля Генри де Крюи (Paul Henry de Kruif, 1890 – 1971) издали в СССР в 1960 году – всего через три года после выхода ее на английском в Нью-Йорке. В этой истории «биохимического» подхода к сумасшествию и изменившуюся под его влиянием роль психиатра, совсем не упоминалась передовая советская наука и ее предшественница – наука российская. Герои де Крюи – американцы. Химики, превратившие алкалоид из корня, продававшегося столетиями на базарах Индостана, в родоначальника современных психотропных препаратов; исследователи и технологи фармацевтических фирм, сделавшие их общедоступными; психиатр, одухотворивший фармакологический потенциал новых лекарств невиданным отношением к больным. Все они действовали, по тогдашним советским меркам, непривычно самостоятельно и независимо. В их малопонятной для нас жизни не было арен идеологической борьбы, неусыпного надзора Партии, лозунгов, диалектического материализма, обязательных демонстраций, собраний и субботников. Они сами планировали свою работу, напористо шли к цели и несли за все ответственность. Результат – революция в лечении психозов, изменившая мировую (в том числе и советскую) психиатрию. Впечатление от «Борьбы с безумием» походило на шок от публикации в «Новом мире» Солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича» в 1962 году. Разнился, правда, масштаб. Поль де Крюи потряс несколько сотен, от силы пару тысяч психиатров, Солженицын – десятки миллионов подданных Советской Империи. Решение о публикации «Одного дня» принимало Политбюро ЦК КПСС по требованию тогдашнего генсека Хрущёва. Кто разрешил «Борьбу с безумием» мне не известно.
 Предисловие к ней написал Петр Михайлович Зиновьев (1882 – 1965) – профессор, старший научный сотрудник института психиатрии АМН, равноудаленный, кажется, и от жертв сталинской чистки наук о психике конца сороковых – начала пятидесятых, и от их палачей. Предисловие примечательно не своим содержанием, а отсутствием в нем мантр о «их» провалах и «наших» достижениях. Неподтвержденное же статистикой утверждение, что в «...современной Америке, где, несмотря на новейшие методы лечения и строительство новых больниц, количество душевнобольных продолжает неуклонно возрастать» было вполне уравновешено отсутствием идеологемы о крепнущей психике советских граждан. А слова о редком в условиях «американского образа жизни» гуманизме и вовсе ничего для советских граждан не значили. На них, полагаю, и внимания-то никто тогда не обратил. Вера в бесчеловечность американского общества имела тогда, да и, похоже, имеет до сих пор глубокие корни в российских душах.
 В 1967 году Издательство «Медицина» выпустило перевод «Клинической психиатрии» под редакцией Ганса Вальтера Груле (Hans Walter Gruhle, 1880 – 1958), Р. Юнга (R. Jung), Вильгельма Майер-Гросса (William Mayer-Gross, 1899 – 1961) и М. Мюллера (M. Muller), изданной в ФРГ в 1960 году. В ней – итог развития психиатрии за тридцать лет – время, прошедшее после выхода многотомного руководста по психиатрии по редакцией Освальда Бумке (O. Bumke, 1877 – 1950). Издатели перевода опустили предисловие Майер-Гросса к немецкому изданию, исключили психоаналитические концепции этиологии неврозов, раздел о социальных аспектах алкоголизма, не включили истории болезни, приведенные авторами, на советский лад унифицировали терминологию, сократили библиографию... Обо всем этом честно написал в предисловии редактор перевода – профессор Дмитрий Дмитриевич Федотов (1908 – 1982), тогдашний директор Московского НИИ психиатрии Минздрава РСФСР. «Клиническая психиатрия», несмотря на цензурную правку, стала если и не окном в европейское душеведение, то уж форточкой вне всяких сомнений.
 Прозвучали слова, допускающие существование бессознательного психического содержания, не эквивалентного физиологическим процессам. Слова эти походили на неуверенное скольжение по тонкому потрескивающему льду, ибо означали осторожное несогласие со словами Павлова о «слитии» психологического с физиологическим, превращенными в догмат. «...процессы, не находящиеся в фокусе сознания и даже несознаваемые, но сознававшиеся ранее и могущие быть осознанными впервые или вновь, нам представляется, можно считать психическими, не говоря о том, что они являются в то же время мозговыми, физиологическими» (М. С. Лебединский, В. Н. Мясищев, 1966).
 Во втором издании «Руководства по психотерапии» под редакцией профессора В. Е. Рожнова, вышедшем в 1979 году, о бессознательном сказано определеннее: «В отечественной литературе упрочился взгляд на бессознательное как на реальный и важный психологический механизм, без учета активности которого ни один акт сложного приспособительного поведения человека не может быть понят по существу до конца».
 В том же 1979 году произошло событие, кажущееся до сих пор фантастическим, во всяком случае, помнящим ту эпоху. В Тбилиси открылся международный симпозиум по проблеме неосознаваемой психической деятельности. Из двух с половиной сотен участников, около ста были из-за рубежа. И не только из стран Варшавского договора. Приехали представители Гарвардского, Стенфордского, Монреальского университетов, Чикагского института психоанализа, Германской академии психоанализа, Парижского психосоматического центра им. Дежерина, Всемирной федерации философских университетов...
 «Симпозиум «Бессознательное» был вершиной достигнутой тогда научной свободы: здесь впервые прозвучал гром аплодисментов при имени Фрейда, до этого крамольного. Приехала Анна Фрейд(1), приехал Роман Якобсон(2)… Устроители симпозиума Александр Северьянович Прангишвили(3), Аполлинарий Епифанович Шерозия(4) и Филипп Вениаминович Бассин(5)сумели перевернуть страницу, казавшуюся неподъемной» – из статьи Юрия Сергеевича Савенко – президента независимой психиатрической ассоциации России к 30-летию того симпозиума в «Независимом психиатрическом журнале» (3 -2008).
 Появилось направление психотерапии, дотоле в Советском Союзе неизвестное, но широко распространенное на Западе еще с довоенного времени. В 1932 году вышла работа берлинского психиатра, профессора Иоханнеса Генриха Шульца (Johannes Heinrich Schultz, 1884 – 1970) «Аутогенная тренировка» («Das Autogene Training»). На русском языке о «технике Шульца» первым, по данным Владимира Семеновича Лобзина и Михаила Михайловича Решетникова, упомянул Петр Михайлович Зиновьем еще в 1934 году(6). Но то ли время тогда было неподходящим, то ли энтузиастов не нашлось, а может просто от новшества веяло столь чуждым, «не нашим»... Одним словом, откликов ни словом, ни делом на это упоминание не последовало. Лишь в конце пятидесятых появились первые советские работы по аутогенной тренировке (А. М. Свядощ, Г. С. Беляев). Метод довольно быстро распространился.
 Ко времени моей первой специализации по психотерапии аутогенную тренировку преподавали уже довольно основательно: лекции, семинары, обучающий курс, демонстрация пациентов, добившихся с ее помощью значительного улучшения. Аутотренинг, по моим впечатлениям, вошел вместе с гипнотерапией и рациональной психотерапией в тройку самых популярных тогда в СССР психотерапевтических направлений. Технику Шульца приняли психотерапевты и пациенты. Без особых возражений, насколько мне известно, приняли ее и идеологи, несмотря на два сомнительных, по советским меркам, обстоятельства в ее генеалогии.
 Аутогенная тренировка по Шульцу состоит из двух ступеней: низшей и высшей. Первая – овладение навыками расслабления скелетной и гладкой мускулатуры. Вслед за расслаблением, как гласит теория, возникает особое состояние сознания – аутогенное погружение, позволяющее осознанно влиять на происходящее в собственном теле, в том числе и на процессы, исходно, в состоянии бодрствующего сознания, произвольно нерегулируемые.
Вторая ступень – концентрация внимания на образах, возникающих спонтанно в состоянии аутогенного погружения, на визуализированных предметных представлениях и абстрактных понятиях... Цель таких упражнений – получение от бессознательного ответов на вопросы: «Кто я такой?» «Что я хочу?». Ответы всплывают в сознании неожиданно, воспринимаются как подсказанные, услышанные, «внешние», отличные от собственных умозаключений. И звучат для услышавших их, как правило, истиной.
 Понятное дело, подобные представления и в оттепельные времена, и позже никак не вписывались в советский контекст. Мировоззренческую сложность поначалу обходили довольно просто: «Они [упражнения высшей ступени – М. Т.] не нашли широкого терапевтического применения» (А. М. Свядощ, в 1-ом издании «Руководства по психотерапии» под редакцией В. Е. Рожнова, 1974). К началу Перестройки защита от идеологической несообразности второй ступени аутотренинга стала основательней. «...эти представления не выдерживают какой-либо критики и лишь отражают увлечение автора психоаналитическими концепциями и философией йогизма...». «Отсутствие методологической обоснованности...». И уже знакомое: «...аутогенная медитация не получила распространения ни у нас в стране, ни за рубежом» (В. С. Лобзин, М. М. Решетников «Аутогенная тренировка», 1986).
 Второй скелет в шкафу энтузиастов техники Шульца в СССР – биография автора. В 1925-26 годах Шульц был среди учредителей общества врачей-психотерапевтов («General Medical Society for Psychotherapy»), а с 1927 членом его совета. В 1933 ответственность за идеологическую чистоту немецкой психотерапии фюрер немецкого народа возложил на доктора Матиаса Генриха Геринга (Matthias Heinrich Goring, 1879-1945) – кузена Германа Геринга. Расово неполноценных психотерапевтов изгнали, а очищенное сообщество психотерапевтов стало называться «German Medical Society for Psychotherapy».  Профессор психиатрии и невропатологии Йоханнес Генрих Шульц стал не только членом правления реформированного общества психотерапевтов, но и с 1936 года – вице-директором «Немецкого института психологических исследований и психотерапии» (Deutsches Institut fur psychologische Forschung und Psychotherapie). Директорствовал в том арийском учреждении сам доктор Геринг. В институте профессор Шульц руководил комиссией, выявлявшей гомосексуализм у мужчин. Нетрадиционная сексуальная ориентация в Третьем Рейхе считалась признаком дегенерации. Уличенных в ней либо направляли на принудительное «лечение» к тому же Шульцу, либо в концентрационные лагеря на уничтожение. Решения принимались среди прочего и на основе наблюдения за принудительным сексом подозреваемого в гомосексуализме с проституткой. Еще Шульц активно пропагандировал эвтаназию «неполноценных». В национал-социалистическую рабочую партию Германии профессор Шульц все же не вступил. Возможно, поэтому, а может перевесили немалые его научные заслуги, но «этические» прегрешения времен канцлерства Адольфа Гитлера ему в вину, похоже, не ставили. После войны Шульц занимался частной практикой. С 1956 года редактировал журнал «Psychotherapie», а в 1959 году основал «Немецкое общество медицинского гипноза» («Deutschen Gesellschaft fur arztliche Hypnose»).
 С нацистским периодом жизни Шульца в Советском Союзе поступили еще проще, чем с идеологической несообразностью второй ступени аутотренинга – о нем вообще не писали. Поминали, не вдаваясь в детали и подробности, лишь довоенные и послевоенные заслуги профессора. Скудность биографических данных объясняли просто: «Творческая биография Шульца небогата событиями» (Из упомянутого выше руководства по аутогенной тренировке). Особенности тогдашних советских работ по аутотренингу, полагаю, в последнюю очередь определялись идеологией авторов. Они писали так, как писали в то время. Иные тексты просто не попали бы в печать. Интереснее кажется снисходительность тогдашних цензоров. Чистота коммунистического вероучения, похоже, их уже не особенно волновала. Из сегодняшнего дня это видится признаком одряхления идеологии, начавшегося, видимо, со смертью Сталина.


1.Анна Фрейд (Anna Freud, 1895 – 1982) – младшая дочь Марты и Зигмунда Фрейдов, психоаналитик. Основательница детского психоанализа. Немало сделала для систематизации наследия отца.
2. Роман Осипович Якобсон (Roman Jakobson, 1896 – 1982) Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении. Участник Первого русского авангарда. Родом из Москвы. С середины двадцатых поселился в Чехословакии. В 1930 защитил докторскую диссертацию в немецком университете Праги. С 1937 года – гражданин Чехословакии. С марта 1939, после входа германских войск в Чехословакию, – беженец. Сначала в Дании, потом в Швеции. С 1941 года – в США (американское гражданство с 1957 года). В 1941 – 46 годах профессор общей лингвистики в Вольной школе высших исследований. Одновременно в 1943 – 46 годах приглашенный профессор лингвистики В Колумбийском университете. В 1949 – 1965 годах профессор славянских языков и литературы Гарвардского университета, а с 1957 года также профессор Массачусетского технологического института.
3. Александр Северьянович Прангишвили (1909—1984) – психолог, доктор психологических наук, профессор, действительный член Академии наук Грузинской ССР, главный редактор материалов симпозиума «Бессознательное».
4. Аполлон Епифанович Шерозия (1927-1981) – философ и психолог, доктор философских наук, профессор, член-кореспондент Германской академии психоанализа (Западный Берлин). Посмертно награжден золотой медалью этой академии.
5. Филипп Вениаминович Бассин (1905 – 1992) – клинический психолог, нейрофизиолог, доктор медицинских наук, профессор, почетный член Чехословацкого медицинского общества им. Я.Э. Пуркине, общества врачебной психотерапии ГДР. Награжден золотой медалью Германской академии психоанализа.
6. Лобзин В. С., Решетников М. М. «Аутогенная тренировка», Ленинград, «Медицина», 1986.


Продолжение.

К началу очерка.

К титульному листу.