|
«В конце концов, для правильно организованного сознания,
что есть смерть, как не новое интересное приключение?»
Альбус Думбльдор, директор школы
Колдовства и Ведьминских искусств.
I. Два желания.
«... Мы ... пришли ... к различению двух родов влечений, таких которые ведут жизнь к смерти, и других, а именно сексуальных влечений, которые постоянно
стремятся к обновлению жизни. ...». Высказав необычную эту мысль, противоречащую, казалось бы, всем биологическим представлениям, Зигмунд Фрейд, по мнению
своего ученика и биографа Эрнеста Джонса (1879-1958) «... проявил такую смелость рассуждения, которая является уникальной по сравнению со всеми другими его
работами ...». И далее: «... это единственная из работ Фрейда, не получившая большого признани со стороны его последователей ...»
Вместо «влечения» иногда говорят-пишут «инстинкт». Полагаю, не стоит стремиться к точному различению этих слов, хотя бы из-за разноголосицы в определении
понятий, ими обозначаемых. Зигмуд Фрейд писал «Trieb» Это немецкое слово соответствует русским инстинкт, влечение, импульс, побуждение, порыв, склонность,
стремление и даже побег или росток.
Впервые создатель психоанализа заговорил о влечении человека к смерти после первой мировой войны, в эссе «Jenseits des Lustprinzips» (Вена, 1920). «По ту
сторону принципа удовольствия» – так перевел Я. М. Коган в 1925 году название этой фрейдовской работы, а Л. А. Голлербах (лондонское издание 1969 года)
посчитала, что будет лучше – «По ту сторону принципа наслаждения».
Пытаясь осознать мир, мы бесконечную его хаотичность стремимся свести к ограниченному, до возможности обозрения, порядку. Как, напрмер, в классификации
элементов Дмитрия Ивановича Менделеева. В ней знания о разнородных свойствах веществ, копившиеся тысячелетиями, вместились в двухмерную и относительно
небольшую таблицу. Идеал, для наук о человеческой душе пока недостижимый.
Упорядочить понимание психики пробовали неединожды... У всех известных попыток, кроме собственных слабостей, натяжек и несуразностей, общий недостаток –
ограниченные прикладные возможности. Размышления о душе по преимуществу спекулятивны и избыточно философичны. У сегодняшнего психотерапевта нет убедительной
теории, способной ему помочь смоделировать психический феномен и представить его изменения в связи с конкретными обстоятельствами, как это делает химик,
проектируя эксперимент или производственный процесс. Потому психотерапевт частенько походит на алхимика, растирающего инградиеты в новолуние и возгоняющего
смесь после заката звезды Эманус из созвездия Змеелова.
Построения Фрейда вряд ли можно назвать свободными от умозрительности, но перспективы (частью уже реализованные) и терапевтические возможности психоанализа
выгодно отличают его от других подходов.
* * *
Увеличение внутренней энергии структуры повышает вероятность ее саморазрушения. С другой стороны, ее усложнение увеличивает потребность в энергии для
поддержания себя, как целосности. Получается, что рост деструктивной напряженности – естественное следствие усложнения организма. Уравновешивается эта
грозная тенденция способностью живого связывать избыточную энергию. Эти общие соображения и стали основой фрейдовского понимания влечения к смерти.
« ... Влечение, с этой точки зрения, можно было бы определить как наличное в живом орагнизме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния,
которое под влиянием внешних препятствий живое существо вынуждено было оставить».
«... Если мы примем как недопускающий исключений факт, что все живущее вследствие внутренних причин умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем
сказать: целью всякой жизни является смерть, и, наоборот, неживое было раньше, чем живое».
«... Некогда какими-то совершенно неизвестными силами пробуждены были в неодушевленной материи свойства живого. ... Возникшее тогда в неживой перед тем
материи напряжение стремилось уравновеситься: это было первое стремление возвратиться к неживому. Тогда живая субстанция могла легко умереть, жизненный путь
был, вероятно, короток, направление его было предопределено химической структурой молодой жизни. В течение долгого времени живая субстанция могла создаваться
все снова и снова и легко могла умирать, пока внешние, определяюшие причины не изменились настолько, что принуждали оставшуюся в живых субстанцию ко все
большим отклонениям от первоначального жизненного пути и к более сложным путям для достижения цели – смерти. Эти окольные пути к смерти [...] дают нам теперь
картину жизненных явлений».
«... Многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело его на
современную высоту духовного развития ... что оно будет содействовать его развитию в сверхчеловека. Но я лично не верю в существование такого внутреннего
стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию».
«...Рассматриваемые в этом свете влечения к самосохранению, к власти и самоутвреждению теоретически сильно ограничиваются; они являются частными влечениями,
предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию
кроме имманентных ему».
(З. Фрейд. «По ту сторону принципа удовольствия», 1920).
Цель жизни – саморазрушение, а все многообразие биологического, социального, культурного, психологического – лишь путаница дорог к смерти. Это было
трудно переварить в двадцатом году. Не проще это и сегодня: бунтует наше суетное самомнение.
Персонифицируя влечение к смерти, Фрейд, дал ему имя древнегреческого бога смерти Танатоса, а противостоящему стремлению – легкомысленного бога любви Эроса.
Основоположник психоанализа, конечно же, не был ни первым, ни единственным, размышлявшим о целях жизни и смысле смерти. Каждое вероучение, любая философская
спекуляция об основах жизни пытается приспособить завораживающий круговорот рождений и смертей к собственной доктрине...