Орел из пригорода (продолжение).

II. Несчастливое детство - дорога к успеху.

 Переживания и впечатления детства, особенно первых лет, пусть забытые и, на поверхностный взгляд, незначительные, оставляют в душе свой след. Неявно они присутствуют в поступках, чувствах, мыслях, в убеждениях и творчестве; соучаствуют в возникновении болезней и душевных кризисов; определяют, а иногда и предопределяют судьбу. Имя человека, впервые высказавшего эту мысль, за давностью лет забылось. Неизвестно, и когда она стала общим местом. А вот первую попытку приземлить эту идею на грешную землю, приложить ее к отдельному человеку и его бедам, понять механизм воздействия обстоятельств детства, оценить их силу предпринял, похоже, Зигмунд Фрейд. И психотерапии, выросшие из психоанализа или его критики, не изменили этим поискам. Все они пытаются разглядеть в сегодняшних проблемах затерявшееся в житейском хаосе прошлое и извлечь из него актуальное знание.
 «...на протяжении всего своего развития ребенку присуще чувство неполноценности по отношению к родителям, братьям, сестрам и к окружающим. Из-за физической незрелости ребенка, из-за его неуверенности в себе и несамостоятельности, вследствие его потребности опираться на более сильного и из-за часто болезненно переживаемого подчиненного положения среди других у него развивается чувство ущербности, которое проявляется во всей его жизни. Это чувство неполноценности вызывает постоянную тревогу ребенка, жажду деятельности, поиск ролей, желание сравнить свои силы с другими, предусмотрительность, стремление к физическому и психическому совершенствованию». (Адлер, 1914)
 Чувство неполноценности, по Адлеру, – обязательное переживание детства. А вот «Стремление к физическому психическому совершенствованию» – это, если повезет. Не сложится – обязательная ущербность укажет на фиктивные цели (адлеровская лексика), иррациональные страхи заслонят реальность, а главная роль в борьбе за превосходство достанется злоупотреблениям привилегиями слабости. Объяснительные возможности этой модели довольно ограничены. В нее просто не втискивается бесконечное многообразие человеческих душ, вариации конфликтов, кризисов и трагедий. Зато жизненный путь самого доктора Адлера вполне корректно иллюстрирует главную идею его жизни.

 В раннем детстве беспомощность была, чуть ли не единственным переживанием Альфреда. Он переболел едва ли не всеми детскими болезнями, которые в конце девятнадцатого века были куда опаснее, чем сегодня. Трехлетним стал свидетелем смерти брата, умершего в их общей постели. Из-за рахита до четырех лет не ходил. В пять перенес воспалением легких, убивавшим в те годы, до изобретения антибиотиков, более половины заболевших. Лечивший его врач был уверен, что малыш окажется в той самой половине. Но Альфред выкарабкался. Встав на ноги, дважды едва не погиб в уличных происшествиях. В младших классах учился настолько плохо, что учитель посоветовал бросить школу и попытаться стать сапожником. Его мучили страхи и одиночество. С отцом Альфред не был близок, а материнская забота не создавала должной защиты. Всего этого, видимо, вполне хватило для развития устойчивого «чувства неполноценности по отношению к родителям, братьям, сестрам и к окружающим». Но он оказался везунчиком этот хилый и упрямый Альфред. Сумел-таки превратить свою ущербность в «жажду деятельности, поиск ролей, желание сравнить свои силы с другими…». Не отгородился болезнями от жестокого мира, не подчинился принуждению обстоятельств, не использовал свою немощь для невротического шантажа близких, а в полном соответствии со своей будущей концепцией отыскал в ущербности источник силы. Преодолев телесную свою неловкость, нашел правильную интонацию в общении со сверстниками и стал среди них весьма популярен. Желчная нотация учителя о сапожном ремесле, похоже, помогла осознать важность академических успехов в борьбе за превосходство. И он стал первым учеником класса.
 Дорога в школу приходила мимо кладбищенского забора. Было страшно, но сильнее страха мучило осознание собственной ущербности: ведь никто из товарищей не боялся. Однажды, отстав от ребят, Альфред с дюжину раз пробежал мимо того забора. И своего добился: страх отступил. Через несколько лет, впрочем, выяснилось, что за забором никогда никакого кладбища не было. Но это уже не имело значения. Для утоления жажды совершенства противостояние фантомам не менее важно преодоления реальных препятствий.
 В гимназические годы Альфреда Адлеры перебрались в Леопольдшдат – район Вены, где когда-то жила семья Фрейдов. Будущие знаменитости посещали одну школу с разницей примерно в десятилетие.
 К восемнадцати годам Альфред Адлер уже вполне готов к самостоятельной жизни. Его взгляды, вкусы и пристрастия определены. В 1888 году Адлер поступил на медицинский факультет Венского университета. Психиатрия поначалу его совсем не интересовала.